Как сам писатель однажды вывел: "Бытие только тогда и начинает быть, когда ему грозит небытие", так и мы, преодолев точку бифуркации, ещё больше уверились в безусловности Достоевского, и в правильности нашего хода, возобновить который при любой удобной возможности стало обязанностью высшего порядка. Что, собственно, и произошло с первым послаблением ограничительных мер.